И эта двойственность сводила с ума. Говоря одно, она давала понять другое. Играла с ним, как с огнём. Манила и жаждала боли, кусая за губы по мере его движений. Но Вальдер не торопился. Он продолжал прижимать её всем телом и мучительно-медленно ласкать одной рукой, проникая внутрь и отдаляясь, позволяя ей во всей мере прочувствовать ужасную, сосущую пустоту там, где только что она была наполнена его твердью. Он знал, как довести до исступления.

Нежные пальцы впились в его волосы, оттягивая и цепляясь за них, а Вальдер вновь и вновь находил её губы, заставляя жадно стонать ему в рот. Будто не хотел, чтобы и единый её стон потерялся в пространстве. Ему нужна была она вся. Целиком. До последнего вздоха.

Айдан позволила ему это. Она позволила куда больше — позволила проникнуть магией и прочувствовать изнутри каждое пробирающее до нутра движение, каждый миг острейшего, как лезвие меча, наслаждения, от которого крик сам собой рвался из горла. Позволила почувствовать волны любовной судороги, накатывающие одна за другой до тех пор, пока не накрыло их обоих с головой.

В голове шумело. Руки дрожали от напряжения, и Вальдер с силой стиснул Айдан за ягодицы, снова кусал губы. Сделав два шатких шага до постели в углу комнаты, он наконец опустил её на постель. Поправил низ рубахи, заправил в штаны и затянул пояс, чувствуя приятную, опустошающую пульсацию во всем теле.

Айдан ухватила его за ворот рубахи, взмокшей от испарины и напряжения, потянула на себя. У неё и самой кончики волос, выбившихся из хитрой прически, соблазнительно липли к коже на груди.

Луна, вышедшая из-за туч, проникла в дом. Лунный свет скользнул по коже Айдан, точно она была божеством, пришедшим из мрака. Холодный свет так ей шёл.

Айдан — лунная. Вот что значит её имя с древнеивварского.

— Ты ненормальный… совершенный безбожный безумец, капитан ди Арстон, — она первая обхватила его лицо, притягивая к себе, глядя на него своими большими омутами-глазами, в которых радужка уступала место бликующим в темноте белкам, делая её взгляд под длинными ресницами затянутым поволокой. И вместе с тем в них играли все грани того же безумия и возбуждения. — Твое место в лазарете для душевнобольных.

— Именно это во мне тебя так притягивает, верно? — Вальдер нащупал её ладонь, снова вжал в свою, переплетая пальцы. Надвинулся над Айдан ещё ближе, прикасаясь грудью и чувствуя, как сильно и порывисто она дышит под ним.

— Так ты, капитан… обвиняешь меня в том, что я тоже помешана?

Она рассмеялась хрипло и с вызовом, откинув голову на чужой кровати и поблескивая на него полуприкрытыми глазами, большие зубки обнажились в шальной улыбке. Точно оборотень, исчадие тьмы. Темная, загадочная, страстная — она манила за собой в пропасть.

Вальдер желал её снова, потому что не мог насытить свою страсть. Даже эта жадная, почти животная близость не утолила голод, потому что Айдан снова ускользала от него. Не физически, но она умело скрывала свою душу. Смотрела прямо в душу своими колдовскими, яркими глазами, но только смеялась незримо, когда он жаждал поймать и уловить, что же спрятано в глубине её тьмы.

Что за боль, что за страсть толкает на такой вызов, который она несёт в себе целую вечность. Смех, укол словами, неуловимая месть и желание возмездия — но даже этого было лишь на поверхности. Отвлекающий манёвр. И Вальдер желал дойти до конца, до сути, потому что вдруг это стало важным.

— Что ты такое, сента де Марит?

Он выпустил её руку, заставил вытянуть за головой, прошёл ладонью по локтю и плечу, чтобы спуститься ниже к груди, сжать до нового жаркого вдоха.

Айдан снова беззвучно смеялась, закинув руки за голову и следя за ним, прикусив полную губу. Что-то вдруг настоящее поймал он во взгляде. Надломленное, болезненное, такое искреннее, что только перед одной тенью этой искренности можно было пасть. Душу захватывал водоворот чужой, но такой близкой вселенной.

— Погибель твоя, капитан.

Тихий, хриплый голос без капли смеха.

Вальдер вернулся к её лицу, замер напротив непокорного, дерзкого рта. Казалось, она должна быть в его власти, но это самообман. Темные тайны сокрывали душу надежнее любой магии.

— Долго же я тебя ждал.

Забытая улыбка растянулись на его губах.

Мгновения длились часами. Участившийся стук крови в висках отбивал чёткий ритм — почти танец, в который превращался их разговор.

— Всему свое время…

Шумный, уязвимый вздох, похожий на сожаление. Снова вечность, прожитая в тишине.

— Разве сейчас не настало время погибать? — Вальдер коснулся носом её нежной кожи, наслаждаясь её трепетом, провёл по щеке, скуле, ближе к шее. Почувствовал, как крупные мурашки охватывают кожу Айдан, когда она, дрогнув, потянулась навстречу. Ему представлялось в это мгновение, что под маской искусительницы скрыватся темная богиня из древних легенд, что существовала ещё до появления Четырех богов. — Мне нравится делать это с тобой.

Вальдер замер, и его взгляд упал на обратную сторону предплечья, с которого соскользнула шелковистая ткань широкого рукава платья. Небольшая темная полоса — но такая контрастная на фоне её светлой кожи.

Вальдер схватил её за руку, потянул на себя и коснулся этой полосы языком. Кровь. Её или чужая? Он не ранил, не списать на царапину от страсти. Её руки были прижаты так плотно. Она не касалась ничего острее его тела.

Глаза Айдан будто стали ещё больше, серьезней. Она притянула его к себе, уже не плачущая, уже не растерзанная страстью. Одним движением она ухитрилась бросить его на постель и прижаться тесным поцелуем. Сильно. Больно.

Голова закружилась от её мгновенной ментальной атаки, Вальдер позволил всего мгновение слабости — и тут же почувствовал во рту солёный, железный привкус крови. Сладость и соль.

Бывает ли смерть столь… желанна? М-м. От этой мысли захотелось рассмеяться. Но он не успел…

Глава 18

Никто не знает

Арнеина готова была встретиться с родным отцом и другими мертвыми предками. Она выпила из отравленного кубка, она должна была быть уже с ними, проиграв отбор… Но мир не был похож на послесмертие.

Во рту не должно быть так противно. Лучше бы пустота! Она не должна чувствовать каждую клеточку тела так, словно рассыпалась пеплом на части и собралась заново. Но всё ещё очень хрупка и может снова сломаться от любого резкого движения.

А потом… потом… Хриплый вздох вырвался изо рта, стоило лишь на миг вспомнить о поцелуе императора. Он подхватил её на руки и прижался к губам, словно само божество осенило появлением мрачный храм. Прикосновение же его губ… губ… Арнеина с неимоверным усилием поднесла слабую ладонь ко рту, провела пальцами по пересохшим, словно чужим губам. Неужто это правда?

Она позволила сознанию скользнуть обратно в самую пучину воспоминания. Яд был горький, сковавший язык вязкостью. Хотелось дышать, но горло сдавил спазм. И вдруг — твёрдые каменные руки под поясницей, не дающие упасть. Тот, на кого она даже боялась смотреть, подхватил в свои объятия, в один шаг преодолев растущую пропасть между ними. Между живым и мёртвым.

Император… способный не только подчинять себе земную твердь, но ходить между мирами. Посланник великого Скадо.

И он стал ещё больше, чем божество, когда прикоснулся губами к её губам. Он был мужчиной, в чьих руках хотелось растаять. Когда она успела подумать об этом, если уже не могла дышать?

Но она помнила. Помнила. Вкус его губ… На первый взгляд бесчувственных и твёрдых, раскрывших мягкие и податливые её, так просто и повелительно, будто делал это не первый раз. Знающий, что нужно делать. Но Арнеина готова была подчиниться ему во всём. И стоило позволить ему — как невероятной силы магия проникла в самую её суть, точно золотой поток жизни прикоснулся к каждой частице её тела вслед за ядом, опережая смерть.

И она чувствовала всем существом его запах. Такой будоражащий и неземной, который невозможно описать словами. Ноздри болезненно трепетали, вбирая в себя его, чувствуя тепло и острый, пряный и сладкий аромат человека из плоти и крови, к которому до боли хотелось прикасаться — ещё больше, чем сейчас, чем в и без того тесных объятиях.